|
|
На стихи брата написано более 60 песен.
Он-автор 10 романов, около 500 стихотворений. Здесь, на сайтепредставлена страницас песнями на его стихии рассказ » Взгляд»
Как грустно мне, что не вернуть назад Сошедший снег, опавшую листву, И гаснущий сегодняшний закат, И этот день, в котором я живу. И первый поцелуй, касанье рук, Случайный взгляд, как будто в полусне, и двух сердец попеременный стук, все это дорого и очень близко мне… Не возвратить назад былых друзей, исчезнувших из жизни навсегда, Но в памяти останутся моей давным-давно ушедшие года….. ————————————————
По ночам часто падают звезды, Осторожно касаясь друг друга, Оставляя седые борозды На просторах небесного луга. С нежным звоном хрустальная льдинка Улетела к далекой Короне, И растаяла, будто снежинка На горячей и влажной ладони… Вот другая звезда ненароком Острым боком поранила тучу, И из тучи с разорванным боком Брызнул дождик слезою горючей… Кто ночами их по небу сеет? И жалею я снова и снова, что с рассветом сиянье тускнеет звезд далеких от света дневного…. ———————————————-
Я музыкой к тебе приду, В полночный час, когда ты спишь устало Чтобы сыграть по нотному листу… . Звучит рояль, но этого мне мало!
Вот флейта нежная незримою рукой Качает колыбель твою, как мать ребенка. И скрипка хрупкая крылатою мечтой поет как ангел, трепетно и тонко.
Могучий, словно трубный рев орган Затих слегка, страшась тебя коснуться. угомонился вдруг, боясь проснуться.
Вот арфы перебор, виолончели стон Твой сон хранят своим звучаньем струнным. И убаюкивает томный саксофон, в окно войдя сияньем лунным.
Пусть отведет напасти и беду Моих аккордов ровное звучанье… Я МУЗЫКОЙ к тебе приду, назначив ночью тайное свиданье…… ————————————————— Кто знает, что такое красота? Тот идеал безумного виденья, Рождённого под знаком вдохновенья, Где в унисон и звуки, и цвета. Дитя небес, царица всех цариц, В себе скрывает вечные секреты. Художники, ваятели, поэты, Кидаются, её увидев, ниц. Её лицо – из солнечных лучей, И гибкий стан из вод морской пучины, И волосы из трав степной долины, И дивный взор, исполненный очей. Она живёт в чертогах золотых, Своим сияньем землю озаряя. Одних в блаженство райское ввергая, И отнимая разум у других. Её друзья – приличие и вкус, С ней неразлучны, словно триедины. Спасут, свои подставив спины, От пошлых взглядов, слабых на искус. Власть красоты безмерна, но скромна. Ей подчиняются и смертные, и боги. Она спасает мир, коварный и жестокий. Она сильней, чем время и война! ————————————————-
Мой город
На мой город ложится вечер, Я иду проспектом притихшим, Фонари зажигают свечи В канделябрах своих нависших. загорелись рекламы стрелы Разноцветным огнем неона Город зимний под шубой белой, Такой ласковый и знакомый
От мороза белеют щеки. В свежем воздухе привкус хмеля. Тишина растворила тревоги Непростой трудовой недели
Я по снегу, как по странице нарисую узоров цепи И следов моих верениц заплетется незримо в сети.
Засыпает усталый город в ожидании сновиденья… Словно в песне — ни стар, ни молод.. Пожелаю ему терпенья…. —————————————————— Летняя ночь в саду Яркий свет от полной луны Молоком заливает округу. Дальних звезд голубые огни: две Медведицы жмутся друг к другу. Гладь озерная., будто стекло, куст прибрежный в себе отражает, И земля, источая тепло. За короткую ночь остывает.
Запах дыма от дальних костров смешан с запахом белой сирени стройный лес черно-белых стволов бросил вниз искаженные тени.
Колокольчик бутон опустил- подустал, а теперь отдыхает: целый день беспрестанно звонил, полосатых шмелей подзывая.
В эту ночь невозможно уснуть, Упустить тишиной наслажденье. И желание сон обмануть -как мистерия!!! Как наважденье!
ВЗГЛЯД
1
Сегодня с утра они хотели ехать в Ольховку. Далеко, но что делать? Дело того стоит. Можно срубить бешеные бабки. Такие, что не на один месяц привольной жизни хватит. И рестораны, и Канары, и рестораны на Канарах, и всё остальное, без чего так трудно сейчас прожить человеку с деньгами. Гоша должен заехать с минуты на минуту. Плохо только, если старенький «Жигулёнок» опять подведёт, не заведётся сразу. Сколько раз говорил ему Валерка: «Гоша, поменяй ты это ведро! Возьми клёвую тачку. И не надоело тебе рухлядь эту ремонтировать?» Гоша с ним соглашался, но каждый раз все деньги, вырученные с продажи товара, просаживал за несколько дней. Такой уж вот непутёвый человек. А на Митькином джипе ехать нельзя – уж больно машина приметная. Запомнят. Сам Валерка машины не любил, предпочитал такси.
Кажется, всё собрал. Ничего не забыл: кое-какие харчи, деньги, приличная одежда для себя. Очень приличная. Даже очки есть в толстой роговой оправе – для солидности. Только стёкла в них простые, без диоптрий. В них Валерка похож на молодого доцента из какого-нибудь замшелого института. Он так всегда и представляется старушкам, когда хочет начать разговор: «Кандидат исторических наук Альберт Высоков». Красиво звучит? Но старушки обычно рыпаются, нервничают, не хотят отдавать товар, – так пацаны называют их. Да и кто захочет отдать этакое богатство? Нет, старики не знают истинной цены. Для них вся ценность заключается в картинке старинной, в вере, да в том, что товар достался им от отцов и дедов, а тем, в свою очередь, от своих отцов и дедов. Вот в чём для них истинная ценность! А что сейчас вера? Так, условность. Валерка, например, верит только в одно. И это для него царь, бог и самая вера – доллары! Особенно когда их много. Очень много. За них можно и убить. Как того старика в Семёновке. Не хотел, старый дурак, отдавать. А ведь предлагали ему и жратву, и деньги. Целую тысячу рублей. Не взял, закричал: «Убирайтесь из моего дома, варвары!» Но в доме-то убивать его не стали – соседи могли заприметить. Целых три дня сидели тогда пацаны в засаде, ждали когда старикан в лес за ягодой соберётся. Там отоварили дубиной по башке, и утопили в болоте. А товар ночью выкрали. Вроде бы не заметил никто. Наварили тогда по пять тысяч «зеленью» на брата. Благодать! Из кабаков не вылезали неделю, да на Багамы слетали, погреться. Или тётка в Кустовке. Тоже гнала их, как котов поганых, кричала, ругала последними словами. Угрожала милицией даже. Смех! Зато ночью, когда они к ней пришли, сменила гнев на милость, сама товар в руки совала: «Мальчики, милые берите, только не убивайте!» А что толку? Раньше надо было думать. Пришлось задушить неразумную. Верёвкой бельевой. Скольких ещё замочили пацаны, неизвестно. Это только первого тяжело убивать, а потом уже легче. Рука-то сама поднимается. Да, люди сами глупые – на рожон лезут, вот и пропадают почём зря. А так взяли б то, что дают, отдали то, что просят, и живи. Нет, надо поартачиться, нагрубить, а потом пощаду вымаливать. Но уж поздно, милые. Но многие и не пыжатся — голод не тётка. Бабушки хотят кушать. Пусть немного и не так часто, как сам Валерка, Гоша и Митёк, но всё же хотят! Конечно, старухам не надо чёрной икры, балыка, вырезки телячьей, устриц (фу, гадость какая!). Но в этих тухлых деревнях, выживающих неизвестно как и чем, даже картошка с мясом, которое только собакам кинуть, клёклые пироги с грибами, да вязкий кисель из морошки — и то праздник! А на мясо, муку, сахар и всё остальное нужны деньги. Пацанам не жалко – сами деньги предлагают, только бери. Но взамен отдай товар. Иконы. И многие отдают. Плачут, грехи потом замаливают, на коленях стоят по пол-дня. Только поедят сначала того, что пацаны дали. А то ведь упасть можно с голодухи-то, да не встать.
Вернуться они планировали через день. А что? Часа три туда, столько же оттуда, да пока там всё уладят. А началось всё так.
2
Познакомился Валерка на рынке с одним мужичком. Тот как раз из Ольховки оказался, — приехал картошку продавать. Обычный запьянцовский деревенщина: грязный, нестриженый. Разговорились, потом вмазали хорошенько. Валерка бутылку поставил, не поскупился ради такого дела. Вернее, мужичок вмазал, а Валерка только стопочку опрокинул, для вида. Вот и выведал Валерка у мужичка-то, что в деревеньке их бабка живёт. А у бабки той имеется икона древнейшая, чуть ли не самим Рублёвым писаная. И не продаёт ведь старая карга никому. Уж и из музеев к ней приезжали, и частные любители старины тыщи предлагали. Один даже сулил квартиру в Новогорске купить. Старенькую, конечно, однокомнатную «хрущобу», но всё же лучше, чем хибара её перекошеная. Нет, гонит бабка посетителей, не хочет продавать. Вот так базарили они с мужичком тем, Валерка все детали выспросил: какой у старухи дом, да нет ли собаки во дворе, да где та самая икона находится, в какой комнате. Да подливал мужичку-то. Тут и Митёк с Гошей подоспели. Валерка мигнул им: подождите мол, базар у меня серьёзный. Всё выложил мужичонка по-пьяни. И номер дома сказал, и даже стенку обрисовал, на которой диковина покоится. А собаку-то кормить надо. На что бабка нищая собаку прокормит? Выжрал деревенский бутылку, захмелел конкретно. Погрузили его ребятишки в «Жигуль», вывезли за город, да по голове монтировкой угостили. Деньги, вырученные с продажи картошки, разумеется, себе взяли. Присыпали мужичка земелькой, да поехали домой, в Ольховку собираться.
Звонок в дверь заставил Валерку вздрогнуть – Гоша прибыл. Здоровенный, под два метра, Гоша тоже любил денежки, особенно доллары. — Готов? — Спросил он у Валерки. Тот не ответил, молча вышел из квартиры, запер дверь. В машине кис Митёк. В такую жару хотелось уехать за город, на природу, лечь у озера, да не думать ни о чём. Но дела есть дела. Хлопнули дверцы, взревел мотор, «жигуль» тронулся с места.
Три часа дороги утомили. Очень хотелось побыстрее всё уладить, да домой вернуться. Встать под прохладный душ, пивка ледяного хлебнуть. За рулём менялись по очереди, чтобы не уснуть ненароком. В Ольховку приехали уже часам к полудню. Старухин дом оказался крайним по улице, на отшибе. До ближайшей избы, почитай, метров пятьдесят. «К лучшему. Не услышат», — прикинул Валерка. План они разработали загодя. Машину оставляют далеко от деревни, в кустах. Первым, как бы в разведку, идёт Гоша, и под видом покупателя знакомится с бабкой, высматривает нет ли кого ещё в доме. Просит продать товар, торгуется. Всё вежливо, без скандалов. Но старуха, скорее всего, откажет. Потом идёт уже Валерка, прикинувшись столичным учёным, просит посмотреть икону. Просто посмотреть. Попробует зайти в дом, изучить обстановку. А ночью начнётся самое интересное…
3
Гоша, стараясь не распаляться, подошёл к дому. Он страх как не любил всех этих разговоров. Уж лучше сразу топором по башке, товар забрать, и ходу. Нет ведь, Валерке надо целое представление устроить, спектакль, с переодеваниями, да сценарием. Тоже мне, Станиславский выискался! К старухиной избе Гоша подошёл никем не замеченный. Полусгнившая калитка даже не запиралась. Громко постучал: «Глухая, наверное, старая карга». Нет, через полминуты с обратной стороны двери послышалось: «Кто там?» — Мамаш, мне бы поговорить с вами, — вежливо произнёс Гоша. —— Об чём? — Поинтересовалась бабка, но дверь не открыла. «Да, о чём с тобой можно говорить, ведьма?» – Зло подумал парень. — Мне бы хотелось купить иконы. У вас ведь есть иконы? — Снова мягко сказал Гоша, едва сдерживаясь, чтобы не снести дверь с петель. — Они не продаются, — ответили из-за двери, и послышались удаляющиеся шаги. Гоша грязно выругался, и побрёл к машине. Они предвидели такой исход предварительных переговоров, поэтому решили сделать паузу, перекусить. Полчаса ушло на еду, потом операция вступила во вторую фазу. Валерка выкурил сигаретку, оделся в приличный костюм, нацепил на нос очки, взял «дипломат»: «Я пошёл». — Давай-давай, — насмешливо ответили пацаны, потешаясь над непривычным видом товарища.
— Кто там? — Спросила бабка из-за двери. — Из Москвы! Кандидат исторических наук Альберт Высоков! — Ответил Валерка, стараясь придать голосу максимум важности. Такой ответ возбудил у старухи интерес. Щёлкнул замок, дверь приоткрылась: — Чего нады? Перед посетителем возникла пожилая женщина в стареньком домашнем халате, седая и худенькая. — Простите, бабушка, я специально приехал из Москвы, чтобы взглянуть на вашу реликвию, — лепил Валерка. — На что? — Наклонила голову хозяйка, не поняв последнего слова. — Можно войти? — Вместо ответа спросил «кандидат наук». Бабка рассеяно открыла дверь. Они вошли. — Я сотрудник столичного Института истории искусств, очень хотел бы взглянуть на вашу икону. Слух о ней, как видите, докатился и до нас, — Валерка снял очки, протёр их мягкой тряпочкой, — вы только не волнуйтесь, мне не нужна икона. Я хотел бы только взглянуть, и, если позволите, сфотографировать эту бесценную вещь. Ах, чуть не забыл… Из чемоданчика Валерка достал банку сгущёнки, две пачки печенья, ещё кое-какие харчи. Бабка поняла, что посетитель этот не такой, как другие, ничего покупать не хочет, а просто интересуется иконой. Учёный! — Да, милок, сейчас чайник поставлю, — бабушка поспешила на кухню. — Вы мне только, пожалуйста, покажите икону, где она у вас? — Валерка был сама вежливость, — едва дотерпел, пока из Москвы доехал, всё мечтал руками к ней прикоснуться. — Да вот она, — показала хозяйка рукой на стену, и с величайшей предосторожностью сняла реликвию со стены. Любовно подержала, вытерла сухой ладошкой невидимую пыль, и только потом передала гостю. Да, действительно, это была ценность. Уже не один десяток икон прошло через руки убийц, и не меньшее число книг про них прочитал Валера, поэтому кое-что смыслил в этом деле. Не эксперт, конечно, но возраст, хотя бы приблизительный, определял запросто. Эту он бы датировал шестнадцатым веком. На иконе был писан Иисус Христос. Он пристально смотрел Валерке в глаза, словно спрашивая: «И меня хочешь украсть?» От такого взгляда стало не по себе. Валере даже показалось, что когда икона была в руках у бабки, взгляд Христа на ней был другим. Не таким сердитым, что ли. Лжеучёный вздрогнул, как от удара током. «Наверное, под другим углом на рисунок смотрел» – Подумал Валерка, успокаивая сам себя, — «Обычная картинка, только старая». За эту икону можно было смело просить тысяч пятьдесят, не меньше. Долларов, конечно. Главное – заиметь товар. Пока бабка отсутствовала, гость осмотрелся: крепкий двухкомнатный дом, хозяйка, похоже, спала в светёлке, потому как кровать в главной комнате уж больно убрана хорошо, каждый день так не назастилаешь – четыре подушки — одна другой меньше, — да покрывало домотканое.
— Вот и чайник поспел, — в комнату вошла старушка с чайником. Пока она доставала из серванта чашки, Валерка вынул из «дипломата» фотоаппарат без плёнки, и для вида сделал несколько снимков – просто щёлкнул вспышкой. Они сели за стол. Чаю в такую жару не хотелось, но в доме было прохладно – окна раскрыты настеж. — Вас, простите, как величать? — Поинтересовался гость. — Прасковья Павловна. А вас? Он чуть было не ляпнул – Валерка, но быстро спохватился: — Альберт Аристархович Высоков. Называйте меня просто Альберт. Прасковья Павловна, а откуда у вас эта икона, и как давно вы стали владелицей реликвии? Я, видите ли, пишу докторскую диссертацию про иконы шестнадцатого века, поэтому интересуюсь как профессионал. — Икона эта, сынок, древняя, старинная. Она к моей матери от бабки перешла, к той от её матери… Так что иконе лет пятьсот, не меньше. Но сила её в особых свойствах. Как мне мать рассказывала, взор Иисуса на ней меняется. Коли возьмёт икону плохой человек, взор сердитый, недовольный, а возьмёт хороший, — и смотрит Христос добро, улыбается даже. Валерка снова вздрогнул, вспомнив сердитый взгляд рассматривающего его Иисуса, но потом опомнился: «Сказки!» Он посидел ещё с часок, пару раз брал икону в руки, но быстро клал на место, не выдерживая пристального взгляда нарисованного Христа. Выпил две чашки чаю, и распрощался, горячо поблагодарив хозяйку: «Спасибо вам огромное, Прасковья Павловна! Очень был рад познакомится, но мне пора. Дорога до Москвы дальняя. Когда ещё доберусь!».
4
Они сидели в «Жигулях» в километре от деревни, коротали время до темноты. Уже смеркалось, и ждать осталось не больше двух часов. Пили кофе из термоса, и мечтали о том, как потратят вырученные от продажи деньги. Гоша, похоже, всё-таки решил сменить тачку. Митёк присмотрел приличный дачный участок с большим домом и полем для гольфа, а Валерка уж точно купит домашний кинотеатр, и съездит на Сейшельские острова – давно мечтает.
Когда совсем стемнело, командир скомандовал: «Пора!» Они вылезли из машины, и начали собираться. Валерка, как всегда, играл главную роль. Он оделся в специально приготовленный балахон, натянул маску, взял в руки косу. Сверху накинул чёрную накидку, чтобы в темноте не быть заметным в своём белом одеянии. Километр до деревни дошли за пятнадцать минут.Вроде никого. Вот и дом старухин. Окно приоткрыто – жарко. В двух плащах Валерка употел, захотелось пить.
Прасковья Павловна давно жаловалась на сердце. Соседка, Мироновна, всё советовала: «Сходи к дохтуру, Пална, ведь помрёшь». Да, ведь к доктору надо в город ехать, а на что? И вдруг за день не управишься, то где ночевать? На вокзале, как бродяжке? Нет, лучше дома, попить пустырнику, да валидолу под язык… Да бессонница, проклятая, замучила, никак не уснуть. Старушка лежала на койке, глядя в потолок. Это что? Вроде как ставень скрипнул? Показалось. Шаги? Точно шаги! От страха выступил пот, сердце сжалось, в груди защемило. Где валидол? Прасковья Павловна приподнялась. Боль стала невыносимой. Шаги приближались. Надо выйти в комнату, посмотреть что там. Хозяйка встала, держась рукой за грудь, по стенке подошла к двери, открыла её… По комнате страшная и безобразная шла Смерть. В белом полусгнившем саване, с длинной косой, в руке горит тонкая церковная свеча. Лысый череп матово светится в тусклом лунном свете. — Видать, час мой настал. Вот и за мной пришла, — прошептала Прасковья Павловна, и медленно съехала на пол.
Валерка подождал, пока старуха потеряет сознание и упадёт, снял резиновую маску черепа, скинул белый балахон. Со свечой в руке подошёл к стене, на которой висела икона. Протянул руку… Взгляд Христа очень недовольный. «Ладно, это всё сказки», — успокоил себя Валерка. В окно уже залез Митёк. Гоша остался около машины – кто их знает, этих деревенских, возьмут да колёса поснимают. Тогда вообще не уехать. В избе нашлись ещё две иконы, не такие старые, но и на них можно навариться. Таким брезговать нельзя. — Уходим, — скомандовал Валерка. Они подошли к окну. Лунный свет упал на лицо вора. — Альберт… – послышался голос Прасковьи Павловны. Митёк вздрогнул: «Жива, старая». Он подошёл к женщине, и ударил её головой об угол стола. — Когда найдут, подумают сама упала. Они вылезли в окно, и, незамеченые, пробежали к машине…
5
Домой вернулись уже к утру, уставшие, как собаки. — А мне через час ехать дачу смотреть. Сегодня договорились, — сообщил Митёк, когда подъехали к его дому. — Ты поспал бы хоть, — посоветовал ему Гоша, — тяжело за рулём не спавши. — Некогда. Потом Гоша отвёз Валерку, и уехал к себе. Завтра им предстоял тяжелый день – толкануть икону шведскому консулу, их постоянному покупателю. А сегодня надо отдохнуть.
До дачного участка, который присмотрел Митёк, было не меньше двух часов езды. Далеко, зато какая экология! Это только дураки покупают землю рядом с городом, а те, кто любит себя, берут подальше. Пусть путь неблизкий, зато подышать есть чем. Джип летел по трассе со скоростью сто сорок километров в час. «Надо музыку поставить», — решил Митёк, и потянулся к «бардачку» с кассетами. – «Где этот Армстронг?» Водитель на пару секунд отвернулся от дороги, и не заметил огромный трактор «Беларусь», медленно выезжающий со второстепенной дороги на обочину. Митьку показалось, что трактор уже на его полосе, он резко крутанул руль, машину кинуло в сторону, она загуляла по дороге, потом вылетела в кювет. Джип пролетел метров двадцать, опрокинулся вверх колёсами. От сильного удара крышу смяло, двери зажало. Митёк очнулся через секунду после переворота. «Вроде цел», — решил он. Ноги шевелились, руки тоже, голова на месте. «А чем пахнет?» Специфический запах наполнил изуродованный салон. «Бензин! Бак пробит!» – С ужасом подумал Митёк. Он засуетился, попытался выбраться, но двери не открывались. «В окно!» – Ужас обуял парня. Он изогнулся в направлении окошка, но сильный взрыв подбросил джип вверх – шестьдесят литров высокооктанового бензина превратили машину в костёр. Подбежавшие водители и пассажиры других автомобилей услышали только вопли горящего живьём человека, но подойти ближе чем на десять метров к джипу не смогли – не позволял жар. Через полчаса подъехали инспекторы ГИБДД, пожарные. Никто из свидетелей произошедшего так и не понял, с чего это вдруг джип резко слетел с трассы, ведь до трактора было не меньше тридцати метров, да и ехал он по обочине. «Уснул за рулём» – Вынесли свой вердикт инспекторы.
Валерка проснулся уже после обеда, ничего спросонок не понимая. «Икона!» – Вдруг вспомнил он. Парень вышел в прихожую, вынул из «дипломата» свёрток, развернул. На Валерку смотрел Спаситель. Взор его, как сначала показалось, несколько смягчился. «То-то же!» – Шутя, пригрозил Валерка Лику. Но стоило взять икону в руки, как брови Христа словно сдвинулись, губы сжались, а взгляд стал настороженным…
6
Гошу поднял резкий звонок в дверь. «Кого ещё нелёгкая принесла?» – Недовольно пробурчал он, сунул ноги в тапки, и поплёлся в прихожую. — Игорёк, — запричитала соседка, — у меня что-то свет погас. Не поможешь по-соседски? Злой и голодный, Гоша надел тренировочные штаны, взял контрольную отвёртку, и вышел из квартиры.
Осмотр проводки показал, что перегорел провод. — Тёть Маш, вызывай завтра электрика, — лениво протянул Гоша соседке. Он, конечно, мог и сам устранить неполадку, но не за просто же так. — Как завтра, Игорёк? А как я сегодня буду сериал смотреть? Ты уж сделай, пожалуйста, я тебя отблагодарю, — кинулась к нему соседка — Ладно, уговорила. Полтинник будет стоить. — Договорились, — тут же согласилась тётя Маша. Гоша прошёл к счётчику, вывернул пробку, вернулся в комнату. Потом проверил контрольной отвёрткой напряжение. Нет. Он вытер пот со лба, и взялся за оголённые провода. Истошный крик соседки переполошил весь дом…
Спасатели и медики, приехавшие по вызову, долго отпаивали валерьянкой тётю Машу. По поводу гибели человека выяснили следующее: по незнанию неквалифицированный электрик-самоучка вывернул не ту пробку, а контрольная отвёртка оказалась неисправной.
7
Вечером Валерка вздрогнул от телефонного звонка. Потом снял трубку: «Алло!» В ответ послышался голос с акцентом – Стив: — Вальера, этто Стиф. Помнитье, вы мне обесчали товар. Ночию улетает самольёт в Стоккгольм. Если у фас что-то есть, мне бы хотеллось это купитт. «Проклятый швед, напугал как!» – Выругался Валерка, но быстро взял себя в руки: — Стив, привет! У меня есть товар, давайте встретимся на нашем месте через… два часа, — и, дождавшись утвердительного ответа, положил трубку.
«Нашим местом» была платформа Петухово в двадцати километрах от Новогорска. Там Валерка обычно прокручивал сделки: отдавал иконы, получал доллары. До Петухово консул доезжал на автомобиле, Валера – на электричке. Швед очень боялся слежки «КГБ», как он по привычке называл ФСБ, и не мог привыкнуть к тому, что такое уже давным давно не практикуется. Электропоезд отходил через час, и стоило поторопиться – до вокзала не меньше тридцати минут езды. Валерка моментально оделся, схватил «дипломат», икону. Как ему показалось, выражение лица Христа изменилось – он смотрел уже не так настороженно, даже с лёгкой насмешкой, словно пытаясь сказать: «Ну, ты у меня получишь!» Парень замер, не в состоянии оторвать взгляд от Лика, потом сплюнул, завернул доску в ветошь, и сунул в чемоданчик…
На такси Валерка домчал до вокзала, купил билет – он никогда не рисковал, чтобы не нарваться на контролёров с омоновцами – и прыгнул в вагон. За пятнадцать минут домчался до Петухово. Едва открылись двери, выскочил на перрон. Свой шикарный «Вольво» Стив всегда ставил на одном месте – за железнодорожными путями, в леске. Сам же ждал недалеко от перрона, где любая приближающаяся машина виднелась метров за двести. Валерка побежал назад по длинной платформе. Желание взять доллары в руки подгоняло. Забыв посмотреть по сторонам, он выскочил на пути. Встречная электричка как раз набирала ход, отъехав от соседнего перрона. Валера дико заорал от сильного удара стотонной махины, упал на рельс, тяжелое колесо, пахнущее мазутом, наехало ему на грудь, разрезая пополам. Ещё живой, он дёргал руками, рот его открывался, пытаясь что-то произнести. Лужа чёрной крови медленно растекалась между половинками тела… Народ, шедший по платформе и видевший всё воочию, скучковался неподалёку, и взволнованно обсуждал произошедшее. Подойти к изуродованному трупу никто не осмелился.
Во время толчка «дипломат» выскочил из рук Валерки, перелетел за железнодорожные пути, ударился о землю, и раскрылся. Икона с Ликом вылетела, и мягко упала на жёлтый песок.
Стив, увидев произошедшее, кинулся было к месту трагедии, но вспомнил, что будет лучше не попадаться на глаза милиции. Он подхватил с земли никем не замеченную икону, спрятал её под летний пиджак, и побежал к «Вольво». Потный и напуганный, он втиснулся в салон. В леске никого не было. Это хорошо. Швед достал из-под полы Лик. Его удивил взгляд Христа – он смотрел с иконы как-то хмуро, недовольно, словно вглядываясь из глубины веков в лицо Стива…
|
